Журнальный мир

Анна Александровна Назаренко (Лишневкая) – автор нескольких книг стихотворений. Печатается в журналах и альманахах Сибирского региона, а также в коллективных сборниках. Читателям она известна не только как поэт, создатель экспрессивно-лирических строк. В прошлом году опубликовала свое первое прозаическое произведение.

Уделяет внимание и художественным переводам сочинений своих коллег с языков других народностей. В 2013 году в альманахе «Кузнецкая крепость» был напечатан один из таких переводов по мотивам цыганской поэзии (дословный перевод, «подстрочник», предоставил А. Ярмолюк, имя автора цыганского текста – Талисман). Сегодня предлагаем читателям произведения поэтессы, продолжающие этот стихотворный цикл.

ПОЧЕМУ ЖЕ?..

Ещё не все мои песни спеты,

И светит солнце пока в зените.

Ещё в кармане звенят монеты

И вьются кудри ещё – взгляните.

Так почему же, так почему же

Рыдает скрипка совсем некстати?

И ворон чёрный всё чаще кружит,

И кони алые – на закате…

Ещё не пройдены все дороги,

Не все цветы моим телом смяты,

Не задохнулась душа в восторге

От ветра пьяного, как от мяты.

Так почему же, так почему же

Рыдает скрипка совсем некстати?

И ворон чёрный всё чаще кружит,

И кони алые – на закате…

Ещё не всё я сказал любимой –

Не всю ей нежность отдали губы.

Несётся время, как ветер, мимо –

Меняет всё, что светло и любо.

Так почему же, так почему же

Рыдает скрипка совсем некстати?

И ворон чёрный всё чаще кружит,

И кони алые – на закате.

Ещё так мало я в жизни видел –

Ай, кони алые, не спешите!

Ведь, может быть, я кого обидел,

Да не успел им сказать – простите.

Так почему же, так почему же

Рыдает скрипка совсем некстати?

И ворон чёрный всё чаще кружит,

И кони алые – на закате…

ЧУЖАЯ ЖЕНЩИНА

Я опять ухожу на рассвете

И тихонько закрою дверь…

Только месяц мой путь осветит,

Только ветер со мной теперь.

Эта женщина – мне чужая,

Дом чужой и чужое окно.

Только звёзды меня понимают,

Только птицы со мной заодно.

Я живу меж землёй и небом,

Мне и ночью от звёзд светло.

Просто пахли ладони хлебом,

Просто дом поманил теплом.

Как запуганный зверь в погоне

Я бежал от опасности прочь,

И горячие эти ладони

Отогрели меня в ту ночь.

Эта женщина – мне чужая,

Дом чужой и чужое окно.

Только звёзды меня понимают,

Только птицы со мной заодно.

Плакал август дождём унылым.

Ну, а мы с ней сошли с ума –

И дыханье единым было,

И обоих укрыла тьма.

Знаю – ночи той неизбежность

Как награда, как свет в пути.

Ты прости мою грешную нежность,

И за встречу с тобой прости.

Я опять ухожу на рассвете

И тихонько закрою дверь…

Только месяц мой путь осветит,

Только ветер со мной теперь.

МОЕЙ СЛУЧАЙНОЙ МИЛОЙ

Вот и ночь безумная промчалась,

Утро ранней зорькой обожгло.

Ничего от ночи не осталось,

Только запах вьющихся волос.

Ты не верь мне, милая, не стоит.

Обещанья – это ведь слова.

Клятвами цыганскими настоян

Воздух и засохшая трава.

Не приду я больше… и забуду.

Да и ты, и ты – забудь меня,

Как букет измятых незабудок

Под копытом резвого коня.

Мы с тобой – иллюзия рассвета.

Мы с тобой – оптический мираж.

Словно птицы две столкнулись где-то,

Выполнив неправильно вираж.

Мы как две звезды на небосводе,

Как дороги с разною судьбой,

Как тюрьма и мысли о свободе,

Как печаль и радость – мы с тобой.

Даже если в пору звездопада

Кто-то постучит в твоё окно…

Нет, не вспоминай меня, не надо –

Всё прошло, всё минуло давно.

Это ветер в сумраке резвится,

Ты на стук его не отвечай,

Или просто пролетела птица

И крылом коснулась невзначай…

КРАСНЫЕ МАКИ

Ай, убили кудрявого,

Погубили соколика…

Он свалился с буланого

Да в объятья земли.

Жизнь была у кудрявого –

Сумасшедшая полечка,

Не прожить её заново

От любви до любви.

Ай, как жил он безудержно!

Как любил он неистово…

По бескрайней степи скакал –

Только ветер вослед.

Для красавицы-любушки

Он летел в поле чистое

И на полном скаку срывал

Красных маков букет.

Ай, цветы эти пьяные,

Да глаза его жгучие

И объятия нежные

Говорили без слов.

Были запахи пряные,

Были песни разлучные.

Были ноченьки встречные

И хмельная любовь.

Но убили соколика –

Ай, сгубили кудрявого!

И в предутреннем сумраке

Пуля сердце нашла.

Так закончилась полечка –

И душистыми травами

Да цветущими маками

Степь его приняла.

Даже звёзды не видели

Этой горькой погибели…

Конь без всадника с маками

Проскакал по степи.

Только красными искрами

Под копытами быстрыми

Осыпались и падали

Маки, где ни ступи.

У калитки до ноченьки

Ждёт его ненаглядная.

Сердце птицей метущейся

Вдруг забилось в груди…

Это ветер встревоженный,

Это степь неоглядная,

Это маки цветущие

Шепчут сердцу – не жди…

ЦЫГАНСКАЯ ИКОНА

В хижине моей висит икона

И лампада чистая горит.

И другого нет в душе закона –

Сам Христос со мною говорит.

Видно, он из нашего же рода –

Кровь его, как наша, горяча.

Наши в нём повадки и природа,

И глаза, и руки – скрипача.

Что ж тут удивляться – это верно,

Ведь и он цыганской жизнью жил.

Много видел он и зла и скверны,

И одежды ветхие носил.

И его стихия от порога,

Как и нас, в дорогу позвала.

И была кормилицей дорога,

И дорога матерью была.

Даже перед самою кончиной

На Голгофе, где терновник рос,

Пыльную дорогу Палестины

Видел умирающий Христос.

Та дорога привела на небо

Душу опалённую Христа.

Путь его повсюду лёгким не был.

Кровь его – священна и чиста.

И глаза цыгана, как у Бога

(Видно, жизнь им вечная видна),

Взгляд свой устремляют на дорогу –

В небо упирается она.

В хижине моей лампада светит.

Сам собой вопрос сорвался с уст…

И душа цыганская ответит:

Видимо, ЦЫГАНОМ был Иисус!

ОДНАЖДЫ, КОЧУЯ…

Однажды, кочуя пустынной дорогой –

Дорогой, которой не видно конца,

Мы стали ночлегом в деревне убогой,

Где тихо – ни ворона нет, ни жильца.

Здесь было так чисто – плохая примета –

И в небе о чём-то молчала звезда…

Ни слова прощанья, ни слова привета –

За этим покоем таилась беда.

Здесь было в избытке и ветра, и воли.

Здесь было семь вёрст от горы до горы.

И здесь, на заросшем полынником поле,

Мы дружно разбили цветные шатры.

И всё бы неплохо, но плакал здесь кто-то,

И тьма поглощала следы и слова.

Во мгле беспробудной стонали ворота,

Рыдала земля, и рыдала трава.

В бессмысленном танце кружились деревья.

Тревожно метались в ночи голоса.

Как будто о чём-то просила деревня,

Но чёрными были над ней небеса.

Напрасно цыганки к потёмкам взывали –

Здесь горько-солёной казалась вода,

Здесь рваные ветры костры задували,

И вдовой цыганкой рыдала звезда.

И мы поднялись на усталые ноги:

Веди нас, баро, от селения прочь,

Уж лучше скитания звёздной дорогой,

Чем эта седая, холодная ночь.

Мы шли, и казалось, что за поворотом

Нас всех поджидает злодейка-беда.

Казалось, что табор преследует кто-то,

И голосом горя рыдает звезда.

Печальную песню пел ветер тревоги.

Не видно спины и не видно лица…

И мы уходили по пыльной дороге,

Не зная начала её и конца.